glazo | Entries tagged with бёклин

225 Он уже силен и скор. Но поприще юности краткой
Пройдено. Вот и года миновали срединные также,
И по наклону уже несется он к старости шаткой.
Жизнь подрывает она; разрушаются прежние силы.
Старый заплакал Милон, увидев, что стали бессильны
230 Мощные руки его, что, дряблые, виснут, — когда-то
Тяжкою крепостью мышц с Геркулесовой схожие дланью.
Плачет и Тиндара дочь, старушечьи видя морщины
В зеркале; ради чего — вопрошает — похищена дважды?
Время — снедатель* вещей — и ты, о завистница старость,
235 Все разрушаете вы; уязвленное времени зубом,
Уничтожаете все постепенною медленной смертью.
Овидий. Метаморфозы. Книга XV.
*в эл. версии допущена опечатка = свидетель.

225 inde valens veloxque fuit spatiumque iuventae
transit et emeritis medii quoque temporis annis
labitur occiduae per iter declive senectae.
subruit haec aevi demoliturque prioris
robora: fletque Milon senior, cum spectat inanes
230 illos, qui fuerant solidorum mole tororum
Herculeis similes, fluidos pendere lacertos;
flet quoque, ut in speculo rugas adspexit aniles,
Tyndaris et secum, cur sit bis rapta, requirit.
tempus edax rerum, tuque, invidiosa vetustas,
235 omnia destruitis vitiataque dentibus aevi
paulatim lenta consumitis omnia morte!
Ovidius. Metamorphoses. Libеr XV.

Через 40 с лишним лет, уже другой автор среди прочих своих эпиграмм написал эту:

Всё, что мы видим вокруг, пожрёт ненасытное время;
Всё низвергает во прах; краток предел бытия.
Сохнут потоки, мелеют моря, от брегов отступая,
Рухнут утесы, падет горных хребтов крутизна.
Что говорю я о малом? Прекрасную сень небосвода,
Вспыхнув внезапно, сожжет свой же небесный огонь.
Всё пожирается смертью; ведь гибель — закон, а не кара.
Сроки наступят — и мир этот погибнет навек.
Сенека. Эпиграммы.

Omnia tempus edax depascitur, omnia carpit,
Omnia sede mouet, nil sinit esse diu.
Flumina deficiunt, profugum mare litora siccant,
Subsidunt montes et iuga celsa ruunt.
5 Quid tam parua loquor? moles pulcherrima caeli
Ardebit flammis tola repente suis.
Omnia mors poscit. lex est, non poena, perire:
Hic aliquo mundus tempore nullus erit.
Senecae. 232. De qualitate temporis.

Сенека позже в письмах к Луцилию снова пишет о сходном (см., например, письмо 91, параграф 11), и даже сходными оборотами (здесь: iuga celsa ruunt = разрушатся высокие хребты, а там: iuga montium diffluunt = рассыпятся горные хребты).

Через 16 веков Шекспир, внимательно читавший Сенеку и очевидно Овидия, пишет 19 сонет, начинающийся со слов: «Devouring Time, blunt thou the lion's paws» [Пожирающее время, затупи свои львиные когти].

Английское devour XIV в от фр. devour, производное от ст. фр. dévorer — лат. dēvorāre, de + vorāre глотать.

Но, думаю, время у Сенеки и Овидия было иным, не всепожирающим и всепроглатывающим.
У них — это не Хронос, глотающий всё одним махом.

У Овидия: время, разрушающее (истребляющее) все вещи ( весь мир, всю вселенную, всю природу) медленной и постепенной смертью.

У Сенеки: прожорливое (разрушительное, истребляющее, гложущее) время — всё потравит (снедёт, изнурит, истощит); всё сорвёт (выщипит, ослабит, измотает, погубит).

Лат. depascitur см. de-pascor, pastus sum, sci depon.
1) съедать траву, потравить (segetes PM; florem salicti V);
2) съедать, пожирать (miseros artus V);
3) истощать, изнурять, снедать (febris depascitur artus V);
4) жадно читать или слушать (d. aurea dicta, sc. Epicuri Lcr).

Обширная подборка иллюстраций к "Метаморфозам" (легче смотреть, поглядывая в русский текст).
Там есть и картина А. Бёклина «Vita somnium breve» (1888 года).
А эта картина «Четыре возраста» (1627), автор Валантен де Булонь, 1591-1632.

Спокойствие во всем какое-то здесь, в особенности музеи, в них живопись, за городом листва, кипарисы качаются по-бёклиновски, кругом мягкие горы, усыпанные светлыми домиками, кампанилами, пахнет цветами, хорошо. Какая здесь живопись! Да, есть что посмотреть, нет, вернее, изучить, посмотреть этого мало. Я ждал многого от Флоренции, но такого богатства не думал найти.

Арнольд Бёклин, как я уже писал, работал во Флоренции. А если точнее, то с осени 1876 года по апрель 1885 года он, как правило, работал в студии Владимира Сверчкова, на первом этаже его большого дома на Lungo il Mugnone. Дом, говорят, сохранился до сих пор, но так как, видно, часть Lungo il Mugnone переименовали, он находится теперь где-то на Viale Giovanni Milton (на улице Ивана Милтона :).

( Дело в том... )

«Сидя в гостиной на бархатных креслах с гнутыми ножками, мы все боимся, что они затрещат под нами — такие они хрупкие и изящные и такие грубые и неловкие мы. На стене бёклиновский „Остров мертвых“. Рояль с бюстиком Бетховена. Люся играет „Кампанеллу“ Листа».

Когда я тут писал об островах Арнольда Бёклина, то упомянул, что третья версия была у фюрера.
Вот действительно, нашёл фотографию: В. М. Молотов 12 ноября 1940 г. на приёме в Берлине.
Третий вариант попадает точно.

Теперь о том, что репродукция «Острова мёртвых» висела над кроватью в комнате В. Ленина в Цюрихе. Нашёл на стр. 70 книги: Isaac McBride. Barbarous Soviet Russia, 1920 — фотографию этой комнаты.

Понятно, что к 1920 г. висела эта штука, но кто её повесил и когда? Неизвестно.
Тем не менее, слева посредине — развёрнутая картина со стены.
Кажется, что третья версия (слева вверху) вроде не лезет,
а вот первая версия (слева внизу) имеет некоторые шансы (общий контур деревьев, ствол кипариса, белый уступ справа, общий темный фон).
Мелко, плохо видно, да? Ну, если щёлкнуть по картинке, она распахнётся чуть больше.

Ясно, что это — и не один из тех офортов, что делал c 3-го варианта Макс Клингер (Max Klinger) — они у него совсем светлые:

Вместо эпилога для этой части:



Обои,
     стены
          блекли...
                   блекли...
Тонули  в серых тонах офортовых.
Со стенки
         на город разросшийся
                            Бёклин
Москвой расставил «Остров мёртвых».

Давным-давно.
             Подавно —
теперь.
       И нету проще!
Вон
   в лодке,
          скутан саваном,
недвижный перевозчик.
Не то моря,
           не то поля —
их шорох тишью стерт весь.
А за морями —
             тополя
возносят в небо мертвость.
Что ж —
       ступлю!
             И сразу
                    тополи
сорвались с мест,
                 пошли,
                       затопали.

Давным-давно мне пришлось возвращаться со Шпицбергена сухогрузом — чтобы не ждать самолета, который тогда ходил туда раз в месяц, а то и менее.
На судне меня поселили в каюту доктора — он не пошел в рейс и каюта пустовала.
На стенке каюты в рамочке под стеклом висела фотография, которая меня очень позабавила.

На ней был запечатлен так называемый «Остров мёртвых» в парке Монрепо под Выборгом.

Понятно, что если у доктора на стене висит «Остров мёртвых» — то в результатах его лечения можно не сомневаться.

А этот остров я знал уж совсем с давних пор, когда ещё до школы, удил там уклейку, купался с пацанами и так далее.
Вот он: в начале прошлого столетия и сейчас (по всем картинкам можно кликать).

Остров в начале XIX века стал фамильным кладбищем семейства Николаи.
Сначала там была похоронена жена барона, а вскоре и сам барон Людвиг Генрих фон Николаи (1737-1820), вступивший во владение имением Монрепо ещё в 1787 г.
С тех пор остров получил название Людвигштайн.

Мысль поставить замок на острове появилась ещё у самого Людвига Генриха.
В своей поэме он описывает именно такие развалины над гротом Медузы:

«Оголенную вершину
Руины замка придавили. И зубец
Венчает часть разбитой амбразуры».

Его сын Пауль Николаи (1777-1866) завершил проект отца, воспользовавшись проектом английского архитектора Чарльза Тейтема (близкого друга Вильяма Блейка), и, говорят, уже на акварелях 1830-х гг. виден этот декоративный замок.

Последней из многих Николаи, кто был похоронен на острове, стала в 1943 г. праправнучка Людвига Генриха: София (в замужестве графиня фон дер Пален).

Как видите, раньше на остров добирались с помощью ручного парома, а сейчас: и парома нет, и на остров как бы не пускают.

Аэроснимок 1935 года (Остров мёртвых — посредине, а внизу справа — храм Нептуна)

А в моё время, туда шёл полноценный деревянный мост; сам Остров мёртвых, могилы и склепы были изгажены, а на скальном обрыве под башенками какой-то умелец изобразил черной краской в полный рост пролетарского поэта-бунтаря В.В. Маяковского.

Так, это ведь только присказка.

Пора перейти к эпиграфам:

Она медленно отделилась от стены и, нагнув голову, пошла в свою комнату. Там было тепло, пахло хорошими духами, на стене была копия с картины Бёклина «Остров мертвых», на столике стояла фотография — Людмилино лицо, очень подправленное.

Над пианино висела репродукция с картины Бёклина «Остров мертвых» в раме фантази темно-зеленого полированного дуба, под стеклом. Один угол стекла давно вылетел, и обнаженная часть картины была так отделана мухами, что совершенно сливалась с рамой. Что творилось в этой части острова мертвых — узнать было уже невозможно.

«Модерный штиль», — сказалъ онъ наконецъ съ отвращенiемъ и, перейдя къ другой картине, сталъ такъ же добросовeстно разсматривать и ее, хотя это была обыкновенная литографiя: островъ мертвыхъ.

( Остров первый... )