Средь неведомых равнин

Второй эпиграф к роману Ф.М. Достоевского: 

Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней;  и бросилось  стадо  с крутизны в озеро,  и потонуло.
                                  Евангелие от Луки. Глава VIII, 32-36.

Первый эпиграф, как помните, был из А.С. Пушкина.

А завершается эта тема так:
 

5 января 1918 года А. Блок пишет в  дневнике: «В голосе этой барышни за стеной — какая тупость, какая скука: домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?»
8 января 1918 года он начинает писать поэму «Двенадцать».

Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.

...Вдаль идут державным шагом...
     — Кто еще там? Выходи!
     Это - ветер с красным флагом
     Разыгрался впереди...

Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали… «Что там в поле?» —
«Кто их знает? пень иль волк?»

...Скалит зубы - волк голодный —
     Хвост поджал — не отстает —
     Пес холодный — пес безродный...
     - Эй, откликнись, кто идет?

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

     ...Так идут державным шагом,
     Позади —голодный пес,
     Впереди — с кровавым флагом,
     И за вьюгой невидим,
     И от пули невредим,
     Нежной поступью надвьюжной,
     Снежной россыпью жемчужной,
     В белом венчике из роз -
     Впереди - Исус Христос.

Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…

Степан Трофимович слабел все более и более.
     — Теперь  прочитайте  мне еще  одно место... о свиньях, —  произнес  он вдруг.
     — Чего-с? — испугалась ужасно Софья Матвеевна.
     — О свиньях...  это тут  же...  ces  cochons...

Ф.М. Достоевский, 1872.

Эпилогом для этой истории пусть будет:

...в  Москве схвачена была и поэма Степана Трофимовича...Это какая-то аллегория, в  лирико-драматической форме и  напоминающая  вторую  часть  Фауста.  Сцена  открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в  конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с  оттенком  высшего  юмора.